+196
История колымского зека (38 фото)
Редкий случай когда бывший узник может так просто взять и зайти в застенки тюрьмы в которой сидел. От ГУЛАГа, время уже камня на камне не оставило, а живых репрессированных по пальцам можно пересчитать. В нашем случае, все-таки, круг замкнулся…Ковалеву Василию Ивановичу 83 года. Он работающий пенсионер, крепкий и живой, на вид лет 60. Живет в Магадане. Посадили при Сталине, вышел при Хрущеве. Его история мало чем отличается от миллиона других репрессированных в те годы. Жил селе под Одессой, дали «четвертак в зубы» за «диверсионно-террористическую деятельность» — во дворе нашли старую шашку, которой Вася рубал капусту.
В двадцать лет начались его мытарства.
Бывшая территория ЗУРа ОЛП №4 знаменитой Магаданской транзитки.
Эта территория сохранилась благодаря тому, что ее передали ракетной части, а теперь в ведомстве УВД.
Корпус тюрьмы использовали военные как оружейный склад. Толстые стены, решетки на окнах, лучше не придумаешь.
Попросил сделать знаковое фото на память.
Бежать решили еще в Ванино, на пересылке, тогда нам не повезло. Был готов подкоп длиной 40 метров, но кто-то «настучал». Мы тогда настолько обозлились, что готовы были погибнуть, но порвали бы кого угодно. Михаила Хаютина у администрации отбили, когда его пришли забирать. На него «настучали», что писал в ООН. Он петиции в бутылки прятал и совал в парашу, которую потом в море выплескивали. Говорят, американцы нашли пару бутылок. После этого, Хаютина и нас этапировали на Колыму.
Тут меня судьба свела с Соловьевым, особо опасным «политическим». В шахте встретились, метрах в пятистах под землей, при нем четыре охранника-зека. Говорит, мы готовим побег всей зоны. А это две тысячи народу. План такой: трое должны были незаметно остаться в шахте, просидеть несколько недель, пока шум утихнет, потом выйти и напасть на гарнизон со стороны, откуда не ожидали. Затем хотели раздать оружие заключенным и поднять восстание на Колыме.
1 апреля 1954 года мы бежали. Под землю! добрели в шахте до тайника, и Горбунов замуровал троих: меня, Соловьева и Антонова.
На следующий день затихла шахта, бур-молотки не работают — хватились. Зеки бежали редко, и это считалось огромным ЧП. Потом нам рассказали, что сразу поступил приказ: при обнаружении убить.
В моей зоне надзиратель нашел на чердачном люке сорванную пломбу. Поднимается: висит мертвец. Сначала решили, что это я — мы все были похожи друг на друга, доходяги, черные. Повесившемуся за срыв пломбы добавили 4 года. Посмертно, представляешь?
Искали нас долго. Привезли горных мастеров, знавших шахту досконально. Они божились, что в вечной мерзлоте мы больше недели не протянем. Чекисты объявили: тем, кто найдет трупы беглецов, даем 25 тысяч. Некоторые вольнонаемные согласились искать. Из-за этого двоих вольняшек наши до смерти забили.
В мае горбунов нас «раскупорил», но мы еще некоторое время отсиживались.
А потом нашелся человек, который сдал Горбунова и весь наш план. Это была катастрофа. Все выходы из шахт закрыли решетками.
Причастных к побегу арестовали. И мы оказались в безвыходном положении.
Всего под землей провели пять месяцев. Темнота, постоянный холод. Продукты съели месяца за три. Потом дошли до того, что дерево строгали тонко-тонко и мягкие стружки жевали.
Соловьев при свете шахтного фонаря изучал французский язык, дифференциальное и интегральное исчисление, у него с собой были учебники. Выйти, как планировалось раньше, было нельзя. И мы в июне начали долбить свой ход на поверхность в песке, скованном вечной мерзлотой. Я ходил на разведку и подзаряжал аккумуляторы.
Антонова пускать было нельзя, он несдержанный, замочить мог кого- нибудь. Я-то и сам резал ссучившихся, но это по необходимости, а он был обычный лагерный убийца.
В августе пробились наверх, вышли полуослепшие, как кроты.
Ни о каком восстании речи нет, конечно. Наша верхушка в лагере вся арестована. Пошли к городу. Там нас и взяли. Сначала поймали Антонова с Соловьевым. Привезли их в КГБ и обвинили в том, что они меня съели!
12 апреля 56-го года меня взяли с магаданской зоны за жалобу в ООН «от вечного раба строительства коммунизма». Так и написал! конечно, задавить могли по тогдашнему времени. Сержант Роман Нетудыхатка, инспектор по приему жалоб, не хотел брать мою бумагу. Его воры заставили. Сказали — иначе не уйдешь живым. Он подергался, а охрана далеко: что еще остается?!
На следующий день за мной приехали из Управления Северо-восточных Исправительно-трудовых лагерей: «кто тебя научил?». Били долго.
Я злой был, кричал: «вы меня можете убить, но ненависть мою не заберете!» — Хочешь смерти? мы тебя сгноим!
Привезли меня в ЗУР — зону усиленного режима. В приемной избивали «бытовика» за то, что, когда его стригли, он попросил не трогать бороду. Пинали в живот сапогами, прыгали на нем, бросали с размаху на пол. Потом мне старший сержант говорит: «а тебе особого парикмахера приведем!» все вышли. Слышу лай собаки. Ну, думаю, п… Ц. Я эту овчарку помнил хорошо. Здоровая, как теленок, весит больше меня. Ее в СИЗО раньше пускали на усмирение бунтов, а в ЗУР перевели за то, что умела давить людей насмерть.
Она прыгнула сразу. А у меня носки и каблуки были металлическими пластинками подкованы, чтобы обувь не снашивалась.
И я так удачно ударил, что она упала. Я не дал ей подняться, прыгнул и вцепился зубами в горло. Под зубами что-то хрустнуло, она подергалась и затихла. Я ее рвал пока юшка не потекла Жду. Никого нет. А за стеной — кабинет начальника ЗУРа Раковского. Думаю — заскочу туда и перегрызу ему артерию, я видел, как воры это делают. Потом открою камеры и подниму бунт, потребую прокурора города.
Но тут вошли надзиратели, увидели собаку и за меня взялись.
Били, бросали спиной о стену. У меня отказали ноги, но я как-то ухитрился доползти до начальника и стал кричать, чтобы меня не убивали. Раковский орет: «Взять этого контру!» и тут его заместитель с размаху ударил меня по шее наручниками.
Я упал и очнулся только через неделю на бетонном полу. Это был неотапливаемый подвал смертников, из которого никто не выходил живым. Как и сейчас с потолка свисали сосульки. Мне повезло, хотя просидел я там осень, зиму и весну. Мой сосед не выдержал истязаний и холода и заостренной ложкой разрезал себе живот и на стене кровью написал: «Пролетарии всех стран, соединяйтесь!» ему засунули обратно кишки, зашили и через неделю кинули обратно.
Недолго он прожил, конечно… каждый четверг был сан.день и его вывезли.
В этих нишах светила тусклая лампочка закрытая решеткой.
Это кабинет в котором избивали Василия Ивановича.
Показывает толщину внутренних стен.
Тот самый подвал. Полметра замершей воды.
Камеры смертников в подвале.
Рассказывает, что весной затапливало подвал и вода поднималась вот на столько.
А этот начальник, раковский, кстати, до сих пор жив. Вон дом его, видишь? но тебе не откроет. Я его, козла, как-то прижал.
Кричит: «мне приказали тебя убить!»
Второй этаж был достроен позже в 40м. Когда заработал кирпичный завод.
Стены камер переломали под склад.
Сплошные нары в два яруса. На стенах остались следы.
«Эта территория ОЛПа №1 для уголовных статей теперь тут люди живут.».
«Из лагеря водили на работы на рытье котлованов вооон того дома...»
Василий Иванович никогда не был сломлен духом. Лагерная жизнь, жестокость и истязания очень сильно научила его выживать при этом оставаться человеком. Работает, помогает детям, ездит на родину в отпуск, принимает гостей со всей страны. После операции, обещал еще встретится и рассказать о былом.
Проголосуйте за этот материал!
+196
2 комментария